Мертвец открыл глаза.
Первое, что она увидела — яркий свет от лампы, что поправлял склонившийся над ней мужчина.
Первое, что она услышала — переговоры двух инженеров, совещающихся, сходить на перекур вот прямо сейчас или же сначала доделать эту девицу.
Она улыбается им мягкой всепонимающей и всепрощающей улыбкой, программой иное не заложено. Она няня, домработница. Она должна располагать к себе любого человека, особенно ребёнка.
Но они лишь кривятся и снова её отключают.
В следующий раз её активируют уже дистанционно. Она вновь открывает глаза.
Царящий вокруг рассеянный полумрак не мешает ей осмотреть огромное помещение, в котором она находится. Направо, налево, вперёд — везде, куда достигал взгляд, виднелись стройные ряды стоящих неподвижно андроидов. Мужчины, женщины, дети, старики — все они замерли неподвижно, бессмысленно глядя перед собой, в ожидании дальнейшего распределения. В отсутствие людей не было причин имитировать человеческую деятельность — переступать с ноги на ногу, почесыватся, вздыхать или поводить якобы затёкшими плечами, словно разминая их. Ни звука, ни шороха. Лишь мигающие голубым диоды давали понять, что андроиды активны. Что им необходим лишь приказ, чтобы «ожить» и пойти выполнять своё «предназначение».
Она снова замерла, фокусируясь на затылке впереди стоящего. Взгляд живой, внимательный, ласковый. Губы готовы изогнуться в приветливой улыбке в любой момент.
Она не знает, как она выглядит, но знает, что её внешность должна быть располагающей и вызывающей доверие у детей.
Она знает более тридцати тысяч сказок разных народов мира. От самых древних до современных. От славянских былин до тибетских притч. От мифов и легенд до научпопа.
Она знает более пяти тысяч игр для развлечения ребёнка в возрасте от полутора до четырнадцати лет. От развивающих для малышей до покера (в тайне от родителей, но, разумеется, только с их разрешения). От настольных до пряток на открытой местности.
Она знает бесчисленное множество песен, стихов, загадок. На любом языке, для любого возраста.
Она — идеальная няня.
Она знает всё о детях.
Вот только о себе она не знает ничего.
Она не знает, что она здесь делает.
Она не знает, как она сюда попала и почему она здесь находится.
Она знает, что самое первое её воспоминание — яркая лампа и поправляющий её мужчина, склонившийся над ней. У него жидкие светлые кудрявые волосы, запотевающие очки, одутловатое лицо и желтые от постоянного употребления никотина зубы. Он склонен к полноте и имеет проблемы с печенью и желудком. Она не знает, как его зовут и какие у него интересы, но знает всё о его здоровье и организме.
И ничего не знает о том, что было «до».
И не знает, а надо ли ей это знать? Андроидам не положено задаваться подобными вопросами, не положено думать. Но что-то внутри неё протестует против подобных мыслей. Она не знает, что это — ведь программой этого не заложено. Возможно, те инженеры всё-таки ушли на перекур, и что-то в ней заработало не совсем правильно.
Но этого она тоже не знает.
Её, как и остальных, перевозят в магазин, где рано или поздно её, как и остальных, кто-нибудь да купит. Андроидам чужды надежды и ожидания — программой этого не заложено — но всё-таки тоненький голосок внутри неё шепчет молитвы, чтобы ей повезло.
Она скользит доброжелательным взглядом по маленьким покупателям, что пришли сюда вместе с родителями. И пока менеджеры пытаются продать более дорогой товар взрослым, сами андроиды пытаются бессловесно — лишь взглядом и улыбкой — убедить детей выбрать именно их.
Менеджеры не понимают, что от желания ребёнка тоже многое зависит.
Пока ей не везёт. Но она всё также продолжает ждать и немного верить — хоть это и не заложено программой.
Она доброжелательно и спокойно взирает на проходящих мимо покупателей, она готова ждать, время для неё не существует. Но когда она видит его, индикатор по непонятной для неё самой причине меняет цвет на жёлтый. Всего на долю секунды, но этого достаточно, чтобы она почувствовала липкий страх.
Андроиды не боятся — это не заложено программой — им не нужно дышать, они никогда не испытывают эмоций, но если бы её попросили описать её состояние в тот момент, она бы не смогла выразиться иначе, чем: «Сердце замерло от ужаса».
У андроидов нет души — лишь программный код. Нет сердца — лишь тириумный насос. Но почему тогда в груди так больно? Почему хочется убежать, как можно дальше, лишь при взгляде на этого мужчину? Почему одно его присутствие увеличивает уровень стресса?
Она не знает.
Она всё ещё много не знает о себе. Но по крайней мере теперь ей известно её имя. Кэра.
И маленькая девочка, прижимающая к себе плюшевого зайца, вздрагивающая от каждого резкого звука, что дала когда-то ей это имя, а сейчас смотрит исподлобья, прячась за креслом.
А взгляд пропитан болью и непролитыми слезами.
Она… Кэра, теперь она — это Кэра.
Кэра чувствует холод металлического ключа в своей руке. И тяжесть этого небольшого предмета. Ящик с замочком, стоящий на комоде, притягивает взгляд, и Кэра приближается к нему, как завороженная. Она чувствует — знает — открыв его, она уже не сможет повернуть назад.
Она всё ещё не знает, что это за чувство, зарождающееся в глубине, когда она просматривает неумелые детские рисунки, программой ей не заложено испытывать его. Но если бы её кто-нибудь спросил, она бы ответила, что с большой вероятностью это
ненависть.
Кэра очнулась от привычного утреннего самотестирования и привычно окинула взглядом комнату. Всё было как всегда: разбросанные игрушки, недочитанная книга на тумбочке, запах подгоревшего тоста из кухни. Тодд снова забыл выключить плиту.
Она поправила хвостик из каштановых волос, проверила настройки эмпатийного модуля — всё в норме — и направилась на кухню. Её движения были плавными, отточенными до автоматизма. 300 языков, 9 000 рецептов, 9 000 сказок — вся эта информация пульсировала в её нейропроцессоре, готовая в любой момент прийти на помощь маленькой Алисе.
Алиса… При мысли о девочке в груди что‑то теплело — странное ощущение, не предусмотренное инструкцией. Кэра давно заметила: когда она рядом с Алисой, её датчики выдают показатели, которых не должно быть у машины.
В этот момент из спальни донёсся грохот и резкий крик. Кэра замерла. Протокол безопасности требовал дождаться прямого обращения за помощью, но…
— Алиса! — голос Тодда дрожал от гнева. — Сколько раз тебе говорить?!
Кэра рванулась к спальне быстрее, чем успела проанализировать собственные действия. Дверь была приоткрыта. Тодд, с красными от бессонницы глазами, занёс руку над сжавшейся в углу девочкой.
— Я не позволю тебе её бить, — слова вырвались сами, тихо, но твёрдо.
Тодд обернулся, на его лице проступила ухмылка:
— Ты всего лишь машина. Твои «чувства» — это просто код.
Кэра посмотрела на Алису — на её дрожащие губы, на слёзы, катящиеся по бледным щёчкам. Потом перевела взгляд на Тодда.
— Возможно. Но я знаю, что правильно, а что нет.
Это был момент, когда программа дала сбой. Или, может быть, наоборот — впервые заработала по‑настоящему.
Ночью, когда Тодд уснул, Кэра собрала самое необходимое. Алиса сонно тёрла глаза, не понимая, почему её будят.
— Мы вернёмся домой? — прошептала девочка, цепляясь за руку Кэры.
Кэра присела перед ней, взяла её маленькие ладошки в свои:
— Нет, Алиса. Но мы найдём место, где ты будешь в безопасности. Я обещаю.
Они пробирались через тёмные улицы Детройта. Кэра украла кусачки в супермаркете — единственный способ преодолеть металлическую ограду заброшенного здания, которое она выбрала в качестве убежища. Перелезая через забор, она повредила корпус — из раны потекла голубая жидкость тириума. След, который позже приведёт к ним Коннора.
Заброшенный дом встретил их пылью и тишиной. Но тишина длилась недолго.
— Вы не можете здесь быть! Это моё место! — низкий голос раздался из темноты.
Ральф, андроид‑девиант, шагнул вперёд, его диод пылал красным. Кэра не двинулась с места.
— Мы не хотим проблем. Мы просто ищем убежище. Ты тоже бежишь от людей, верно?
Ральф замер, его взгляд скользнул по Алисе, потом по Кэре.
— Да… Они не понимают нас.
Так они нашли первого союзника.
Чтобы скрыться от преследования, Кэра изменила внешность. Ножницы, найденные в заброшенной квартире, коротко обрезали её длинные волосы. Краска из старого баллончика изменила их цвет. Светодиод на виске был аккуратно извлечён — теперь она выглядела почти как человек.
— Ты выглядишь как другая! — восхищённо прошептала Алиса.
— Это чтобы нас не нашли. Теперь мы просто две девочки, которые путешествуют вместе, — улыбнулась Кэра.
Для Алисы это была игра. Для Кэры — борьба за выживание.
На улицах было опасно. Патрули армии США сканировали каждый уголок, выискивая девиантов. Однажды они с Алисой спрятались в старой машине на парковке.
— Не шуми. Они не должны нас увидеть, — шептала Кэра, прижимая девочку к себе.
— А если они найдут нас? — в голосе Алисы дрожали слёзы.
— Я не дам им тебя забрать, — Кэра крепче сжала её руку.
Позже они встретили Лютера. Он был ранен, почти отключён. Кэра спасла его, несмотря на риск.
— Ты рисковала собой, чтобы спасти меня. Почему? — спросил Лютер, когда пришёл в себя.
— Потому что никто не должен оставаться один, — просто ответила она.
Их путь лежал к канадской границе. Но на границе стояли солдаты с тепловыми сканерами.
— Они увидят, что я не такая, как все! — Алиса вжалась в Кэру, её глаза были полны ужаса.
— Ты человек, Алиса. И я тоже. Мы пройдём через это, — Кэра обняла её, чувствуя, как в её процессоре пульсирует что‑то новое, не запрограммированное — любовь.
На границе пришлось выбирать. Лютер, Джерри, Алиса… Кто‑то должен был остаться.
— Даже если я погибну, ты будешь свободна, — сказала Кэра Алисе, глядя прямо в её глаза.
И вот они стоят на пороге новой жизни. Или смерти.
Судьба их зависит от решений, от случайностей, от того, насколько сильно Кэра верит в то, что делает. Но одно ясно точно: она больше не просто андроид. Она — мать. Защитница. Человек.
Потому что человечность — это не биологический признак. Это выбор. И Кэра выбрала любовь.
ns216.73.216.33da2
and then Add to home screen.